«СОЛНЦЕ ЗАКАТОЕ» (ДИЛОГИЯ)

ГЛАВА 1-я. БЕЛАЯ КОЗОЧКА

И захлестнуло, и подхватило и опутало вдруг такими глýбями, что и осознать не успела, растворившись сразу, без крупиночки в золотом свете косых лучей закатного солнца, полоснувшего вдруг ниоткуда по сумеречному моему миру, сузившемуся до черной провальной грешной точки.

И не было у меня уже сил ни шага сделать в сторону от нее…

И вот, казалось бы, совсем ниоткуда, воскресло, полоснуло золотом по стволам старых дерев Дворцового парка, по внезапно открывшимся среди них зеленым полянам, и окунулась я в нежность, которой не осознавала всю свою жизнь, но без которой не было меня на свете.

И только в этот момент, увидев старый предзакатный Гатчинский Дворцовый парк, я поняла это, нет, – я растворилась в бессмертной горячей пульсирующей любовью душе твоей.

Так бывает, когда в детстве взлетаешь на качелях в самую высокую точку чуть нажимаешь ступнями на доску, легко держась за колючие канаты, которыми закреплены качели, и за спиной платьишко вздувается одуванчиком, и замирает сердце, и ты знаешь, что сейчас рухнешь вниз, чтобы подняться еще выше, на такую высоту, что виден станет гребень золотоносного Джугджура за Алданом, шире которого только Лена.

И нет ничего неподвластного человеческому созданию, впервые открывающему мир.

И счастье поет радость силе, свободе и бесконечности всего, что есть на этом свете.

И ты еще долго не знаешь, что это не так.

…Мы жили в Красных Казармах, рядом с Дворцом Павла Петровича, в котором размещались лаборатории Физического института, вход посторонним куда был закрыт.

И персидские сирени Верхнего Садика – так ты называл это запретное место на зеленом холме, – были укрыты серыми от дождей и снегов деревянными коробами, и мы тайно заглядывали туда, ничего особо и не рассмотрев, но зато найдя повод долго смеяться своей глупой попытке деток папы Карло, хоть и знали, что у него хватило сил выстругать только одного, но нас это не смущало.

Неподалеку за сухим каналом, окружавшем Дворец, начинались зеленые свежие аллеи, ведшие к Красным Казармам.

А в центре зеленого бархата летнего луга паслась, привязанная на длинной веревке к маленькому колышку белая козочка – одна на всю округу, и молоко ее было особенно ценным для детишек послевоенной поры.

Все гатчинские женщины так считали.

А еще каждая тихонько думала, что, хоть и кончилась война, и давно вернулись все, кто смог, может быть, – всякое бывает! – однажды войдет в дом он, молодой, синеглазый широкоплечий – ее гатчинец! – и скажет:

– А не найдется ли молочка?

И засмеется.

А она – тут как тут, протянет ему заветную кружку самого целебного молочка от белой козочки, вольготно нагуливающей своё сокровище на фоне Дворца Павла Петровича, и скажет, светясь тихим счастьем:

– Вот, выпейте!

(Продолжение возможно)

2022, июль

Гатчина — Санкт-Петербург